Люблю этих талантливых артистов. Они хороши и в кино, и в театре! Друзья, а как Вы к ним относитесь, напишите в комментариях? 😊💖👇🏻
Наш дуэт с Державиным возник издревле: сначала мы просто родились в одном роддоме имени Грауэрмана. Потом мы «дружили домами» – Державин жил и живет в доме, где размещается Театральное училище имени Щукина, которое мы с ним впоследствии окончили (он позднее как молодой, я раньше как старый), а в детстве часто собирались в миниатюрной двухкомнатной квартирке на первом этаже этого же дома, где жила семья Журавлевых, где было весело и шумно, где вокруг младших Журавлевых – Маши и Таты (наших подруг и почти ровесниц) – устраивались балы, вечера шарад и импровизаций, где пели, читали и танцевали под аккомпанемент Святослава Рихтера, – думаю, мало кто может похвастаться тем, что имел в своей биографии такого «тапера».
С Державиным поссориться невозможно — он не дается, несмотря на мой занудливый характер. В редких, крайних случаях он говорит мне: «Осторожней! Не забывай, что я — национальное достояние!»
— Где? — спрашиваю я.
- В нашем дуэте.
Он послушен, но осторожен. Он выходит на сцену с любым недомоганием — от прыща до давления 200 на 130.
Как-то он звонит мне днем, перед концертом, запланированным на вечер, и шепчет: «Совершенно потерял голос. Не знаю, что делать. Приезжай». Я приезжаю. Ему еще хуже. Он хрипит: «Садись, сейчас Танька придет (Танька — это его сестра), найдет лекарство из Кремлевки». А кремлевская аптека — потому, что женой Михал Михалыча в те времена была Нина Семеновна Буденная. Мы садимся играть в настольный хоккей. Михал Михалычу все хуже и хуже, Тани нет. Он хрипит: «Давай пошуруем в аптечке». И вынимает оттуда огромные белые таблетки: «Наверное, от горла — очень большие». Берет стакан воды, проглатывает. У него перехватывает дыхание. «Какая силища, — с трудом произносит Михал Михалыч, — пробило просто до сих пор...» Затем он начинает страшно икать, и у него идет пена изо рта. Я мокрым полотенцем снимаю пену. «Вот Кремлевка!» — сипит Михал Михалыч. Тут входит Таня. Я говорю: «Братец помирает, лечим горло». И показываю ей таблетки. Она падает на пол. Оказывается, на упаковке на английском (которого мы не учили) написано: «Пенообразующее противозачаточное средство. Вводится за пять минут до акта». Он ввел и стал пенообразовывать. Ах, если бы я знал, что он предохраняется..."
Эстрадно-концертный багаж и находчивость очень помогают в экстремальной театральной ситуации. Как-то мы играли спектакль «Орнифль» по пьесе Ануя. На 20-й минуте вырубился свет, причем не только в театре, но и во всем микрорайоне. Его не было сорок минут. Мы стоим в темноте на сцене. Прибегают какие-то люди и предупреждают, что ни в коем случае нельзя отпускать зрителей – будет паника и давка. На сцену выносят несколько свечей, и мы с Державиным спрашиваем, что делать. Из зала кричат: «Расскажите что-нибудь». И мы в костюмах начала прошлого века, в темноте, стали трепаться, рассказывать байки и играть миниатюры. Когда через сорок минут врубили свет, мы спрашиваем зал: «С начала играем или оттуда, где потухло?» – «Где потухло!» – кричат из зала. И мы тут же с одного абзаца, перестав существовать как эстрадные дивы, погнали дальше спектакль.
В разных городах мира – разные сценические возможности проводить встречи с артистами. Нет площадок. Слава богу, любая религия становится сегодня все более «светской» и шире смотрит на внедрение эстрады в свои святые стены. Державина можно занести в Книгу рекордов Гиннесса как единственного православного артиста, сыгравшего концерты во всех синагогах мира.
Александр Ширвиндт. Склероз, рассеянный по жизни
